АБХАЗИЯ. ЮЖНАЯ ОСЕТИЯ.
РОССИЙСКИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ НА КАВКАЗЕ.
Правомерность действий высших органов власти России по обузданию грузинских агрессоров не оспаривается сегодня даже нашими недругами. Российским народом в большинстве своем с пониманием воспринято признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии. Вместе с тем этот акт требует глубокого осмысления, как общей положительной значимости, так и возможных издержек такого решения, его последствий для дальнейшего развития ситуации на Кавказе.
I. О положительном.
Первое. Это, безусловно, чисто человеческое, гуманистическое измерение акта признания для осетинского и абхазского народов, безопасность которых и сохранение их как этносов, гарантируется Россией. В то же время, признание государственной независимости обеих республик означает для абхазов осуществление их давней мечты о возрождении собственного государства, а для осетин Южной Осетии – открывшуюся возможность для воссоединения искусственно разделенного осетинского народа в едином Российском государстве.
Второе. Это новые геостратегические и геополитические выгоды для России, усиливающие ее возможности влияния на мировую политику.
Вполне очевидна геополитическая и геостратегическая роль для России причерноморской Абхазии, а через Северную Осетию – Аланию и Южную Осетию проходит наш главный транзит в Закавказье. В 1990-е годы Грузии удалось сместить (перенести) границу на 40 км. севернее Крестового перевала в сторону г. Владикавказа. Ключевым вопросом притязаний Грузии было осуществление полного господства над Дарьялом, что привело бы к утрате нашего доступа к Военно-Грузинской дороге.
В этой связи понятно стремление США любой ценой удержать Грузию, а значит, Абхазию и Южную Осетию, в поле своего влияния. Высока вероятность справедливости предположения, что не будь обе эти республики пророссийски настроены, США попытались бы действовать и здесь по примеру Косово, т.е. признали бы независимость этих республик с непременным дальнейшим их вовлечением в ЕС и НАТО вместе с Грузией, или даже без нее. Поэтому состоявшееся 26.08.2008 г. признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии следует считать своевременным и правильным решением не только для судеб абхазского и осетинского народов, но и в целях защиты национально-государственных интересов России, восстановления ее морально-исторического права на контроль над всей территорией Кавказа.
Третье. Это фактор русского, российского притяжения для «малых» этносов, который со всей силой проявился на примере национально-освободительной борьбы абхазского и осетинского народов, устремляющих свой взор на Россию. Фактор, который, к сожалению, остается в тени нашей информационной политики. А ведь он является первой ласточкой реинтеграционных процессов на постсоветском пространстве, подчеркивающих «аномальность чеченского конфликта», большой позитивный потенциал этнонациональной политики России.
II. О возможных издержках.
Они обязательно проявятся в любом случае, но особенно остро при медлительности и отсутствии последовательной, наступательно-разумной политики России на Кавказе.
Прежде всего, необходимы проницательный взгляд на все возможные политические трансформации Абхазии и Южной Осетии, а также уверенность в том, что руководство страны ни при каких обстоятельствах не отступит от принятых решений, как если бы речь шла о защите собственного Отечества.
Что следует предусматривать и учитывать?
1. Ясно, что признание независимости Абхазии и Южной Осетии будет использоваться, прежде всего, США, в целях того, чтобы вызвать «сепаратистский резонанс» не только на Северном Кавказе, но и в других республиках Российской Федерации, со ссылками на якобы созданный прецедент: мол, «одним так можно, а другим, что нельзя?» Дж. Маккейн, в период президентской кампании в США, так и заявлял: «Ответом Запада на использование двойных стандартов должно стать возвращение к проблеме Чечни». Особенно активно с целью дестабилизации Северного Кавказа будет действовать сегодняшнее руководство Грузии. Северные, восточные и западные границы Грузии с Южной Осетией, Дагестаном, Карачаево-Черкесией, Чеченской (Панкисское ущелье) республикой, Абхазией останутся зоной повышенной конфликтности, пока в Грузии будут верховенствовать идеи реванша.
2. Нельзя не учитывать некоторые негативные уроки прошлого. В истории Северного Кавказа не раз были попытки создания конфедеративного (федеративного) образования вне России:
в середине 19 века был создан, объединяющий некоторое время территорию современного Дагестана и Чечни, имамат Шамиля;
в 1917 – 1920 гг. короткое время существовали Временное Терско-Дагестанское правительство, Горская республика (была признана в 1918 г. Германией и Турцией), Союз объединенных горцев Северного Кавказа и Дагестана, Северо-Кавказский эмират во главе с Гоцинским (был поддержан Турцией, Азербайджаном и Грузией);
в 1994 – 1999 гг. вынашивалась идея образования нового имамата от Каспийского до Черного морей под ваххабитскими знаменами, создавались с этой целью военизированные структуры, провоцировались вооруженные акции;
в 1990 – 1994 гг. на Северном Кавказе активно действовала «Конфедерация народов Кавказа», которая оказывала военную и материальную помощь Абхазии против Грузии; вынашивались идеи создания независимого государства горцев Кавказа.
Эти факты говорят о том, что подобные тенденции могут быть реанимированы с попыткой вовлечения в этот процесс Абхазии.
3. Не исключено, что признание независимости Республики Южная Осетия во весь рост поставит проблему «разделенных народов». Например, лезгинского, проживающего в Дагестане и Азербайджане, аварского, проживающего в Дагестане, Грузии и Азербайджане. С признанием независимости Абхазии может возродиться идея «Великой Черкесии» и этноисторической связи абхазов с народами адыгской группы (черкесов, кабардинцев, адыгов), разбросанной, как и абхазы, по всему Ближнему Востоку. Уже сегодня вновь, пока не так активно как в 1990-х годах, поднимается вопрос создания единой республики Черкесии, как субъекта Российской Федерации, в который были бы объединены адыги, кабардинцы и черкесы, разделенные по 3 республикам.
Для справки. Кабардинцы, черкесы, адыги вместе с абхазами и абазинами составляют единую адыго-абхазскую языковую и культурную общность. Во второй половине 19 века, в период и после окончания Кавказской войны и русско-турецких войн, последовал массовый исход на территорию Османской империи (мухаджирство) почти всех абхазов, около 400 тыс. черкесов и адыгов (см. Энциклопедический словарь Брокгаузъ, Эфронъ, т.76, стр. 581). Сегодня численность этой адыго-абхазской диаспоры в странах Ближнего Востока по разным подсчетам колеблется от 400 тысяч до 1,5 млн. Только в Турции по некоторым данным проживает около 300 тыс. потомков тех абхазов, которые покинули сами или были высланы из Абхазии царским правительством.
Образование независимой Абхазии не исключает варианта, когда в эту республику изъявят желание репатриироваться десятки тысяч соотечественников. Во весь рост может встать вопрос о новой государственно-политической конфигурации в Закавказье, включая возможность провозглашения на территории современной Грузии суверенных Сванетии, Аджарии и Лазо-Мегрелии.
При определенных обстоятельствах, к чему может подталкивать Турция, имеющая многотысячную абхазо-адыгскую диаспору, историческую и религиозную связь со многими народами Кавказа, не угасшие к ней симпатии абхазов, черкесов, адыгов, кабардинцев, аджарцев не исключена вероятность попыток создания достаточно крупного адыго-абхазского конфедеративного союза, с возможным присоединением к нему Аджарии, Лазо-Мегрелии, Сванетии с численностью населения, превышающего численность населения современной Грузии. Эту карту могут разыграть совместно с Турцией, и США, в случае перманентного распада Грузии. Исторически огромный интерес к этому региону имеют Великобритания, Германия, Иран.
4. Признание независимости Южной Осетии и Абхазии уже породило намётки неудовлетворенности среди части ингушей, чеченцев и других народов Северного Кавказа. Нагнетаются страсти: «У нас огромная безработица, а население Южной Осетии и Абхазии трудоустраивается». Неизбежное оказание существенной финансовой и материальной помощи обеим республикам и особое внимание к ним, так или иначе вызовет в республиках Северного Кавказа «ревность» и жесткую конкурентность «за внимание» к себе Центра.
Надо иметь в виду и другое, очень серьезное обстоятельство. Это неугасающее напряжение в осетино-ингушских взаимоотношениях, связанных с Пригородным районом, а также устоявшаяся еще с царских времен и часто повторяющаяся и сегодня сентенция, что православные осетины являются главной опорой России на Кавказе, что воспринимается с большой обидой другими народами Северного Кавказа.
III. Выводы и предложения
Первое. Кавказ вновь, как и в XVIII – XIX вв., стал средоточием глобальной политики. Как долго это продлится – трудно предугадать. Ясно одно, что США, НАТО, а также Украина (при сохранении националистических режимов в Украине и Грузии; при этом надо учитывать особые, идущие от Тараса Шевченко, украинско-грузинские симпатии) будут вести в этом регионе жесткое противостояние с Россией.
Нам трудно рассчитывать на открытую поддержку стран СНГ, хотя решению о признании независимости Абхазии и Южной Осетии симпатизирует Армения. Да и в целом понятно, что международное признание Абхазии и Южной Осетии – длительный исторический процесс со многими неизвестными.
Эти два обстоятельства ставят Россию перед дилеммой: либо вести затяжную позиционную геополитическую борьбу, находя союзников с целью конструирования новых взаимосвязей в Кавказском регионе, либо, как можно быстрее, «разрубить гордиев узел» конституционным путем, объединив Абхазию (при ее согласии) и Южную Осетию с Россией, придав им статус субъектов Российской Федерации, с учетом всех международных последствий, вызванных этим решением.
Второе. Надо учитывать, что на Северном Кавказе дифференцируется оценка признания Россией независимости Абхазии и Южной Осетии. Если Абхазию считают исторически состоявшимся государством и связывают с этим определенные положительные ожидания, то государственность Южной Осетии представляется не столь очевидной. Особенно – остро это воспринимается в Ингушетии. С одной стороны, как бы строится «Большая Осетия», с другой – «сжимается» Ингушетия, с учетом неопределенности ее границ (административных), а также в связи с пребыванием на ее территории нескольких тысяч ингушей, вынужденно покинувших в 1992 году Пригородный район Северной Осетии – Алании.
Как представляется, в этой связи необходимо, прежде всего, максимально скоро создать условия для возвращения в Южную Осетию осетин, тех, которые вынужденно покинули Южную Осетию в 1990 – 1992 гг. и в августе 2008 года, открыть широкую возможность возвращения ингушей на их прежнее место жительства.
Третье. Представляется опасным для целостности Российской Федерации длительная неопределенность будущего обеих республик. Оптимальный вариант обозначенной выше дилеммы (п.1., «выводов и предложений») видится в том, чтобы не затягивать на длительное время вхождение Южной Осетии в состав Российской Федерации, и ее объединение с Северной Осетией – Аланией, конечно же, предусмотрев все возможные последствия, связанные с неизбежным «обвинением» России различного рода международными структурами в «территориальной аннексии».
Почему это необходимо? Во-первых, потому, что факт грузинской агрессии против Южной Осетии признается мировым сообществом. Это облегчает исполнение воли южных осетин воссоединиться с Северной Осетией – Аланией, тем более, что они никогда не претендовали на государственность вне состава России. В этом вопросе Россия может делать акцент на защите прав человека и народов в полном соответствии с международно-правовыми нормами. Во-вторых, понятно, что раздельное существование двух осетинских республик алогично, и чем быстрее они объединятся, тем меньше проблем возникнет в будущем. В противном случае, такая ситуация может стать катализатором сепаратизма не только на Северном Кавказе. Объединение обеих Осетий должно обязательно сопровождаться более гибким подходом к проблеме Пригородного района. Что же касается «мирового мнения» по этой щекотливой проблеме, представляется, что оно не окажется непреодолимым.
Вариант вхождения в состав России Абхазии в качестве ее субъекта тоже благожелателен, но он более проблематичен и трудно осуществим. Во-первых, Абхазия никогда так четко, как Южная Осетия, не ставила вопрос о вхождении в состав России. Во-вторых, исторически Абхазия и ее отношения с досоветской Россией всегда носили самостоятельный характер – государство не менее древнее и суверенное, чем Грузия. Поэтому подталкивание Абхазии к вхождению в состав Российской Федерации было бы глубоко ошибочным, а обвинения в «территориальной аннексии» трудноопровержимыми. Здесь нужен поиск других решений.
Четвертое. Вторая часть дилеммы (позиционное, длительное противостояние с Западом) требует принятие мер, которые уже частично предпринимаются (о двойном гражданстве, вхождении Абхазии и Южной Осетии в рублевую зону, о едином экономическом пространстве, таможенном и пограничном сотрудничестве, о русском языке как языке межнационального общения, развертывание и укоренение военных баз и др.). Но эти меры нельзя считать достаточными.
Образно говоря, не вступая в жесткую и, очевидно, не нужную конфронтацию с Западом, надо делать шаги, которые бы «де-факто» самым тесным образом связывали Абхазию и Южную Осетию с Россией, а также с наиболее интегрированными структурами СНГ – ОДКБ, ЕврАЗЭС, Парламентская Ассамблея стран Содружества, возможно, на первых порах в качестве наблюдателей. В перспективе мог бы стать вопрос и о союзнических отношениях в случае благоприятного развития российско-белорусских связей.
Пятое. Нужны в целом новые подходы в кавказской политике России.
Историография российско-кавказских отношений, исследования дореволюционных российских ученых, наблюдения писателей, ученых свидетельствуют, что Грузия в силу ряда причин с давних времен не вызывала особых симпатий у народов как Южного, так и Северного Кавказа. Она не стала объединительной силой даже в собственных границах и в период пребывания в СССР для населяющих ее народов. Только жесткая советская цензура позволяла длительное время скрывать, что процесс грузинизации (насильственной ассимиляции национальных меньшинств под флагом формирования единой грузинской нации) шел активно все годы Советской власти. Он касался не только многочисленных этнических групп, сохранявших значительные культурно-бытовые особенности и язык (мегрелы, лазы, сваны), но и народов, которые имели свою автономию, древнюю историю, развитую культуру (абхазы, осетины). Долгие годы общественность СССР не знала, что по указанию Берии из Грузии были депортированы в годы войны все турки-месхетинцы, исповедовавшие ислам, хотя даже формальных поводов для этого не было. В Грузии длительное время было запрещено преподавание на родных языках других народов, школы переводились на грузинский язык обучения. Грузинские власти искусственно изменяли демографический состав абазии в пользу грузин. Это вызвало естественный протест, который не раз выливался в массовые антигрузинские выступления, подавляемые властью. Печально известное требование, выдвинутые сторонниками З.Гамсахурдиа в 1989 г. «Грузия для грузин», было настолько шокирующим, что всемирно известный философ Мамардашвили тогда с гневом заявил: «Если Грузия приемлет Гамсахурдиа, тогда я не приемлю Грузию».
Даже не симпатизирующий режиму власти в СССР академик А. Сахаров назвал тогда Грузию «страной с претензией на малую империю».
Все это подталкивает к выводу, что изначальный акцент царской России на приоритетную роль православных грузин на Кавказе, а это была политика и советской власти, был в чем-то ошибочен. Он привел к тому, что царская Россия и советская власть поощряли расширение территории собственно Грузии (Картли) в направлении Центрального Кавказа, Западного и Восточного Предкавказья за счет территории других этносов. Это во многом ослабило позиции горских народов, вызывало недоверие к национальной политике России и СССР на Кавказе.
Шестое. Означает ли этот вывод, что Грузия на все будущее останется врагом России. Однозначно, нет. Этот вывод говорит лишь о том, что в политике, в том числе, и, особенно на Кавказе, не должно делить народы на «лучших» и «худших». Такое не прощается. Неверный акцент в проблеме «Нагорного Карабаха» стал прологом крушения СССР. Неверный акцент царской России и сталинской эпохи стал питательной средой грузинского чиновничьего шовинизма и высокомерия, взорвавших с трудом собранную, прежде всего, при помощи и великих жертвах русского народа, Грузию, как суверенное государство.
Нет сомнения, что действительно демократическая Грузия, каковой она сегодня не является, - сможет найти примирение с народом внутри страны и в ее окружении, если ее власть извлечет уроки из своих ошибок и принесет покаяние. В пользу этого говорят вековые гуманистические традиции Грузинской православной церкви, мудрость грузинского народа, безмерного талантами во всех сферах человеческой деятельности. Но и при этом возврат Грузии к ее «советским границам» вряд ли осуществим не только потому, что эти границы были «несправедливыми», но и по причине того, что он может и не потребоваться при иной, чем сегодня, конфигурации на Кавказе, активным строителем которой и политическим арбитром может и должна стать Россия.
Седьмое. Для решения этой задачи нужна новая геостратегия на Кавказе. Россия ни при каких обстоятельствах не должна оставить Кавказ. Один из авторитетнейших знатоков Кавказа В.Л. Величко еще в 1903 г. писал, что «Кавказ для нас не может быть чужим: слишком много на него потрачено всяческих сил, слишком органически он связан с великим русским мировым призванием, с русским делом». (В.Л. Величко. Кавказъ. – С.-Петербург, - 1904, с.1.).
Не меньший интерес к Кавказу всегда проявляли Турция и Иран. Судьба азербайджанцев, армян, грузин, дагестанцев, черкесов и других народов Кавказа была причиной и поводом для множества кровопролитных войн России с этими государствами, но сегодня сложилась иная ситуация.
Государства Закавказья – Азербайджан и Армения – дружественны с Ираном; Азербайджан близок с Турцией, Армения и Турция делают шаги навстречу друг другу, Грузия сотрудничает с Турцией и Азербайджаном, имеет связи с Арменией. В развитии и укреплении их взаимосвязей все эти государства (пока за исключением Грузии) заинтересованы в России. По этой причине доминантой сегодняшней кавказской политики России должна стать идея «Большого Кавказа». Эта идея близка и понятна Турции и Ирану.
Для справки. Идея «Большого Кавказа» имеет давнюю историю. Ее зачинателями еще в XIX в. можно считать Англию, ее по-своему трактовала Германия. Смысл этой идеи состоял в том, чтобы вытеснить с Кавказа Россию, объединив кавказские народы, прежде всего Грузию, Армению, Азербайджан, в конфедерацию, под контролем Запада. Частично это удалось реализовать в 1918 году. Сегодня США готовы реализовать эту идею, но она противоречит интересам Турции, хотя Турция и является членом НАТО, и, естественно, интересам Ирана. Россия с учетом многих факторов является желательным союзником на Кавказе и для Турции, и для Ирана и для Азербайджана, и для Армении.
Созданию этой, своего рода, «Кавказской Антанты» в составе России, Турции, Ирана, Азербайджана, Армении и Грузии (при изменении в ней режима власти) препятствует прежде всего проблема «Нагорного Карабаха», но эта же проблема может стать одним из главных факторов образования такого Союза. Россия уже является посредником между Арменией и Азербайджаном в переговорах по карабахскому вопросу. К этому процессу было бы важно подключить Турцию и Иран (в Турции заинтересован Азербайджан, в Иране – Армения). Кавказское Содружество могло бы стать притягательным посылом для Украины (проблема крымских татар, Крыма в целом), а также для Казахстана и Туркменистана и других государств Каспийско-Черноморского региона.
Создание такого Союза стало бы одним из звеньев формирования полицентричного мира. Такой вектор политики соответствует новым реалиям, связанным с глобальными переменами в системе международных отношений. С другой стороны, такой Союз мог бы стимулировать создание в перспективе закавказской конфедерации (в составе Азербайджана, Армении и Грузии) как одного из механизмов достижения стабильности в этом регионе с признанием равной с ними правосубъектности и правом вхождения в эту конфедерацию Нагорного Карабаха, Абхазии и Южной Осетии, в случае если эти республики сохранят к моменту создания такой конфедерации свой теперешний статус.
Восьмое. В случае невозможности осуществления данного сценария, и даже при благоприятных для этого сценария обстоятельствах, надо создавать все предпосылки для интеграции в духовное и экономическое поле России всех народов Кавказа, не исключать возможность создания в составе России нового крупного субъекта Российской Федерации, объединяющего в себе сегодняшние республики Северного Кавказа с возможным включением в его состав Абхазии и объединенной Осетии.
* * *
Сложность ситуации на Кавказе и многовариантность ее развития, трудноподдающаяся прогнозам, требуют, безусловно, постоянного мониторинга и единого координирующего центра, оперативно реагирующего на перемены и формулирующего в связи с ними необходимые предложения.
Михайлов В.А.
доктор исторических наук, профессор
заведующий кафедрой Национальных и федеративных отношений
РАНХ и ГС при Президенте РФ